Дурак говорил:

– Я ленюсь!

Посланный стал просить его:

– Пожалуйста, поедем; там тебе король велит сшить красный кафтан, красную шапку и красные сапоги.

Дурак, услыша, что красный кафтан велят ему сшить, ежели поедет, говорил:

– Поезжай же ты вперёд, а я за тобой буду.

Посланный не стал ему более докучать, отошёл от него и спрашивал тихонько у его невесток:

– Не обманывает ли меня дурак?

Но они уверяли, что он не обманет. Посланный поехал назад, а дурак после его полежал ещё на печи и говорил:

– Ох, как мне не хочется к королю ехать; но так уж и быть!

Потом говорил:

– Ну-ка, по щучьему веленью, а по моему прошенью поезжай-ка, печь, прямо в город!

Тотчас изба затрещала, и печь вон пошла из избы и как сошла со двора, то и поехала печь столь шибко, что и догнать нельзя; и он догнал ещё на дороге того посланного, который за ним ездил, а во дворец с ним приехал.

Как король увидел, что приехал дурак, то и вышел со всеми своими министрами его смотреть и, видя, что Емеля приехал на печи, ничего не говорил; потом спрашивал его король:

– Для чего ты столько передавил народу, как ездил за дровами в лес?

Но Емеля говорил:

– Я чем виноват! Для чего они не посторонились?

И в то время подошла к окошку королевская дочь и смотрела на дурака, а Емеля нечаянно взглянул на то окошко, в которое она смотрела, и видя дурак её весьма прекрасною – говорил тихонько:

– Кабы по щучьему веленью, а по моему прошенью влюбилась этакая красавица в меня!

Лишь только сии слова выговорил, королевская дочь посмотрела на него и влюбилась. А дурак после того сказал:

– Ну-ка, по щучьему веленью, а по моему прошенью ступай-ка, печь, домой!

Тотчас поехала печь домой, а приехавши – опять стала на прежнем месте.

Емеля жил после того несколько времени благополучно; но в городе у короля происходило другое, ибо по дураковым словам королевская дочь влюбилась и стала просить отца своего, чтоб выдал её за дурака замуж. Король за то весьма рассердился на дурака и не знал, как его взять. В то время доложили королю министры, чтоб послать того офицера, который прежде ездил за Емелей и не умел его взять; за вину его король, по их совету, приказал представить того офицера. Как офицер перед ним предстал, тогда король говорил ему:

– Слушай, друг мой, я тебя прежде посылал за дураком, но ты его не привёз; за вину твою посылаю тебя в другой раз, чтобы ты привёз непременно его; ежели привезёшь, то будешь награждён, а ежели не привезёшь, то будешь наказан.

Офицер выслушал короля и поехал немедленно за дураком, а как приехал в ту деревню, то призвал опять старосту и говорил ему:

– Вот тебе деньги: купи всё, что надобно завтра к обеду и позови Емелю, и как будет он к тебе обедать, то пой его до́пьяна, пока спать ляжет.

Староста знал, что он приехал от короля, принуждён был его послушаться и скупил всё то и позвал дурака. Как Емеля сказал, что будет, то офицер его дожидался с великою радостию. На другой день пришёл дурак; староста начал его поить и напоил его допьяна, так что Емеля лёг спать. Офицер, видя, что он спит, тотчас связал его и приказал подать кибитку, и как подали, то и положили дурака; потом сел и офицер в кибитку и повёз его в город. И как подъехал он к городу, то и повёз его прямо во дворец. Министры доложили королю о приезде того офицера. И как скоро король услышал, то немедленно приказал принести большую бочку и чтоб набиты были на ней железные обручи. Тотчас была сделана и принесена оная бочка к королю. Король, видя, что все готово, приказал посадить в ту бочку свою дочь и дурака и велел их засмолить; а как их посадили в бочку и засмолили, то король при себе ж велел пустить ту бочку в море. И по его приказанию немедленно её пустили, и король возвратился в свой город.

А бочка, пущенная по́ морю, плыла несколько часов; дурак всё то время спал, а как проснулся и видя, что темно, спрашивал сам у себя:

– Где я? – ибо думал, что он один. Принцесса ему говорила:

– Ты, Емеля, в бочке, да и я с тобою посажена.

– А ты кто? – спросил дурак.

– Я – королевская дочь, – отвечала она и рассказала ему, за что она посажена с ним вместе в бочку; потом просила его, чтоб он освободил себя и её из бочки.

Но он говорил:

– Мне и тут тепло!

– Сделай милость, – говорила принцесса, – сжалься на мои слёзы; избавь меня и себя из этой бочки.

– Как же не так, – говорил Емеля, – я ленюсь!

Принцесса опять начала его просить:

– Сделай милость, Емеля, избавь меня из этой бочки и не дай мне умереть.

Дурак, будучи тронут её просьбою и слезами, сказал ей:

– Хорошо, я для тебя это сделаю.

После того говорил потихоньку:

– По щучьему веленью, а по моему прошенью выкинь-ка ты, море, эту бочку, в которой мы сидим, на берег – на сухое место, только чтоб поближе к нашему государству; а ты, бочка, как на сухом месте будешь, то сама расшибися!

Только успел дурак выговорить эти слова, как море начало волноваться и в тот час выкинуло бочку на берег – на сухое место, а бочка сама рассыпалась. Емеля встал и пошёл с принцессою по тому месту, куда их выкинуло, и увидел дурак, что они были на весьма прекрасном острове, на котором было премножество разных деревьев со всякими плодами. Принцесса, всё то видя, весьма радовалась, что они на таком прекрасном острове; а после того говорила:

– Что ж, Емеля, где мы будем жить? Ибо нет здесь и шалаша.

Но дурак говорил:

– Вот ты уж многого требуешь!

– Сделай милость, Емеля, вели поставить какой-нибудь домик, – говорила принцесса, – чтобы можно было нам где во время дождя укрыться; ибо принцесса знала, что он всё может сделать, ежели захочет. Но дурак сказал:

– Я ленюсь!

Она опять начала его просить, и Емеля, будучи тронут её просьбой, принуждён был для неё то сделать; он отошёл от неё и говорил:

– По щучьему веленью, а по моему прошенью будь среди этого острова дворец лучше королевского и чтоб от моего дворца и до королевского был хрустальный мост, а во дворце чтобы были разного звания